лучший звук - звук песни человеческой души
- Сегодня голос у тебя пободрее!
- Пободрее? Да я брюзглив, как старый дед! Тебе, наверное, до смерти надоело мое ворчание!
Менолли присела рядом и взяла его за руку.
- Я так рада, что ты можешь ворчать вволю, - сказала девушка, и Робинтон с изумлением увидел, что в глазах у нее блестят слезы.
- Дорогая моя девочка… - начал он, накрыв ладонью ее руку.
Но она только спрятала лицо, прижавшись к краю его низкой постели. Заир испуганно вскрикнул, глаза его вращались все быстрее. Красотка кружилась над головой Менолли, огорченно курлыкая. Робинтон отставил кружку и, опираясь на локоть, озабоченно склонился над девушкой.
- Менолли, со мной все в порядке, Брекка говорит, что мне со дня на день позволят встать, - арфист осторожно погладил ее по голове. – Не плачь… ну, пожалуйста…
- Я и сама знаю, что это глупо. Ведь ты скоро поправишься, а мы уж последим, чтобы ты больше никогда не надорвался… - Менолли вытерла слезы ладошкой и шмыгнула носом.
Это получилось у нее так мило, так по-детски, а залитое слезами лицо девушки показалось Робинтону таким беззащитным, что сердце его тревожно сжалось. Ласково улыбнувшись, он отвел от ее лица завитки волос. Потом взял за подбородок и поцеловал в щеку. И вдруг почувствовал, как судорожно сжались пальцы, лежавшие на его руке, как вся она открылась навстречу его поцелую – с таким пылом, что оба файра тревожно заверещали.
То ли реакция ящериц отрезвила Менолли, то ли она ощутила, что Робинтон замер от неожиданности, но только она резко отпрянула.
- Прости, - прошептала она, понурившись, уронив голову на грудь.
- И ты прости меня, милая девочка, - как можно ласковее проговорил арфист. В этот миг он с сожалением подумал о совеем возрасте, о ее юности, о том, как он ее любит, о невозможности этой любви и о том, что он с этим уже смирился.
Менолли взглянула на него исподлобья, в глазах ее светился напряженный вопрос. Робинтон поднял руку и увидел страдание, мелькнувшее в ее глазах, - его дрогнувшие пальцы сказали ей: он уже знает все, что она могла ему сказать. Он вздохнул и опустил веки, чтобы не видеть боли в ее любящих глазах. Внезапно на него навалилась страшная усталость – казалось, все силы ушли на этот обмен взглядами, который занял всего несколько мгновений. «Не больше, чем Запечатление, - подумал он, и так же надолго». Теперь ему казалось, что он всегда сознавал, сколь двойственным было его чувство к этой девочке из Морского холда, чей талант он открыл. До чего же нелепо, что, по слабости своей, он обнаружил это для себя, да и для нее тоже, в такой неподходящий момент. Каким же он был глупцом, что раньше не понял всю силу и глубину чувства, которое испытывает к нему Менолли. Да, но ему всегда казалось, что она вполне довольна обществом Сибелла. Несомненно, их связывала тесная дружба, да и физическое влечение тоже. И Робинтон делал все, что мог, чтобы укрепить их связь – ведь Сибелл заменил ему сына. Пусть уж лучше он…
Но Сибелл… - выговорил он и замолчал, почувствовав, как ее пальцы умоляюще сжали его запястье.
- Тебя я полюбила раньше.
- Ты всегда была для меня любимым ребенком, - сказал Робинтон, искренне желая сам поверить своим словам. Он быстро сжал ее пальцы и сразу же отпустил. Потом, откинувшись на подушки, снова взял кружку, которую раньше отставил, и принялся жадно пить.
Только после этого он снова мог ей улыбнуться, несмотря на то что сердце стиснула острая тоска о несбывшемся. Девушка ответила вымученной улыбкой.
да... как все обернулось.
- Пободрее? Да я брюзглив, как старый дед! Тебе, наверное, до смерти надоело мое ворчание!
Менолли присела рядом и взяла его за руку.
- Я так рада, что ты можешь ворчать вволю, - сказала девушка, и Робинтон с изумлением увидел, что в глазах у нее блестят слезы.
- Дорогая моя девочка… - начал он, накрыв ладонью ее руку.
Но она только спрятала лицо, прижавшись к краю его низкой постели. Заир испуганно вскрикнул, глаза его вращались все быстрее. Красотка кружилась над головой Менолли, огорченно курлыкая. Робинтон отставил кружку и, опираясь на локоть, озабоченно склонился над девушкой.
- Менолли, со мной все в порядке, Брекка говорит, что мне со дня на день позволят встать, - арфист осторожно погладил ее по голове. – Не плачь… ну, пожалуйста…
- Я и сама знаю, что это глупо. Ведь ты скоро поправишься, а мы уж последим, чтобы ты больше никогда не надорвался… - Менолли вытерла слезы ладошкой и шмыгнула носом.
Это получилось у нее так мило, так по-детски, а залитое слезами лицо девушки показалось Робинтону таким беззащитным, что сердце его тревожно сжалось. Ласково улыбнувшись, он отвел от ее лица завитки волос. Потом взял за подбородок и поцеловал в щеку. И вдруг почувствовал, как судорожно сжались пальцы, лежавшие на его руке, как вся она открылась навстречу его поцелую – с таким пылом, что оба файра тревожно заверещали.
То ли реакция ящериц отрезвила Менолли, то ли она ощутила, что Робинтон замер от неожиданности, но только она резко отпрянула.
- Прости, - прошептала она, понурившись, уронив голову на грудь.
- И ты прости меня, милая девочка, - как можно ласковее проговорил арфист. В этот миг он с сожалением подумал о совеем возрасте, о ее юности, о том, как он ее любит, о невозможности этой любви и о том, что он с этим уже смирился.
Менолли взглянула на него исподлобья, в глазах ее светился напряженный вопрос. Робинтон поднял руку и увидел страдание, мелькнувшее в ее глазах, - его дрогнувшие пальцы сказали ей: он уже знает все, что она могла ему сказать. Он вздохнул и опустил веки, чтобы не видеть боли в ее любящих глазах. Внезапно на него навалилась страшная усталость – казалось, все силы ушли на этот обмен взглядами, который занял всего несколько мгновений. «Не больше, чем Запечатление, - подумал он, и так же надолго». Теперь ему казалось, что он всегда сознавал, сколь двойственным было его чувство к этой девочке из Морского холда, чей талант он открыл. До чего же нелепо, что, по слабости своей, он обнаружил это для себя, да и для нее тоже, в такой неподходящий момент. Каким же он был глупцом, что раньше не понял всю силу и глубину чувства, которое испытывает к нему Менолли. Да, но ему всегда казалось, что она вполне довольна обществом Сибелла. Несомненно, их связывала тесная дружба, да и физическое влечение тоже. И Робинтон делал все, что мог, чтобы укрепить их связь – ведь Сибелл заменил ему сына. Пусть уж лучше он…
Но Сибелл… - выговорил он и замолчал, почувствовав, как ее пальцы умоляюще сжали его запястье.
- Тебя я полюбила раньше.
- Ты всегда была для меня любимым ребенком, - сказал Робинтон, искренне желая сам поверить своим словам. Он быстро сжал ее пальцы и сразу же отпустил. Потом, откинувшись на подушки, снова взял кружку, которую раньше отставил, и принялся жадно пить.
Только после этого он снова мог ей улыбнуться, несмотря на то что сердце стиснула острая тоска о несбывшемся. Девушка ответила вымученной улыбкой.
да... как все обернулось.
нет, они просто неподражаемы)))
а по-другому не получается. серии заканчиваются на таких интересных моментах. и каждый раз думаешь: ну вот начало посмотрю, и пока Корни петь будут, соберу мысли в кучку. а мысли разбегаются, и уже не помнишь толком, что же там две серии назад было. операция мамы Левакова? разговор Макарова с отцом, сотворившим из этого поддержку своей избирательной кампании? ах, и ещё "жених" Полины. наверное))) и вот так каждый раз...
книжных магазина. и я знаю, что я псих, и меня нельзя на пушечный выстрел к ним подпускать, но это же просто забежать на минутку)))